Ранние рассказы [1940-1948] - Джером Дэвид Сэлинджер

Сонни пробыл в Чикаго еще несколько недель. Он бродил по городу без шляпы и без галстука и совсем не спал. Потом он исчез из Города ветров. С тех пор никто его не видел и не слышал. Поэтому, мне кажется, я обязательно спросил бы своего джинна, если бы он объявился:

— Где Сонни Вариони?

А ведь какая-нибудь малышка где-нибудь в глуши наверняка владеет информацией, и так как я, к сожалению, не имею джинна, может быть, она или он просветят одного из тысяч искренних поклонников?»

Меня зовут Сара Дали Смит. Насколько я понимаю, я и есть малышка из глуши. И у меня есть кое-какая информация о Сонни Вариони. Он в Уэйкроссе, штат Иллинойс. Дела у него не очень, но он день и ночь печатает на машинке замечательный, ни на что не похожий и, наверно, великий роман, который написал и выбросил в корзину Джо Вариони. Он писал ручкой на желтой бумаге, на линованной бумаге, на мятой бумаге, на порванной бумаге. Листки он не нумеровал. Отдельные предложения и даже целые куски текста зачеркивал и переписывал на оборотной стороне конвертов, на неиспользованных страницах студенческих работ и на полях в расписании поездов. Чтобы свести концы с концами, восстановить главу за главой и всю книгу из этого сумасшедшего колосса, надо проделать гигантскую работу, требующую молодости, здоровья и отказа от своего «я». У Сонни Вариони нет ни того, ни другого, ни третьего. У него есть надежда на спасение.

Я не знакома ни с каким мистером Вестморлендом, и с приглашенным обозревателем Вестморлендом тоже, однако мне нравится его любопытство. Наверно он помнит всех своих старых подружек благодаря стихам и музыке братьев Вариони.

Итак, если джентльмены с барабанами и трубами ждут, я готова поделиться с Вестморлендом информацией.

А так как начинать надо издалека, то мне придется вернуться в высокие, необъятные и прогнившие двадцатые годы. У меня нет ни особых страданий по тому времени, ни даже убежденного безразличия ко всеобщему плохому вкусу эпохи.

Случилось так, что я была второкурсницей в Уэйкросс — колледже и носила желтый плащ с бунтарскими и смешными надписями на спине о том, что секс — это здорово и все мы болеем за футбольную команду стариков. У меня не было крылышек.

Джо Вариони учил нас английской литературе — от «Беовульфа»[8] до Филдинга, как требовалось по программе. Учил он замечательно. Наши девчонки любили гулять под дождем и главным предметом избирали английскую литературу, поэтому не меньше трех раз в той или другой школе над ними уже нависала окровавленная рука Грендела. Когда же Джо повествовал о дурацких деяниях Беовульфа, они как будто преображались, словно вышли из-под пера Браунингов.

Он был самый высокий, самый тощий и самый занудный парень, какого я когда-либо знала. И он был великолепен. У него были красивейшие в мире карие глаза и всего два костюма. Он был очень несчастен, и я не знаю, почему.

Если бы он вызывал добровольцев, чтобы они замертво падали у доски ради него, я бы заслужила стипендию. Несколько раз он приглашал меня на свидания, но сколько это требовало от меня сил, никто не знает. Я его не очень интересовала, но ему отчаянно не хватало аудитории. Иногда он рассказывал о том, что пишет, и даже кое-что читал. Кусочки из романа, написанные на странной желтой бумаге. И неожиданно обрывал себя:

— Стой, — говорил он. — Здесь я поправил.

После этого он выуживал из кармана пару конвертов и читал то, что было написано на оборотной стороне. Не представляю, чтобы кто-нибудь еще мог уместить так много текста на таком маленьком пространстве.

А потом он перестал мне читать. Избегал меня после занятий. Один раз я увидала его в окно библиотеки и крикнула, чтобы он подождал меня. Мисс Макгрегор потом неделю не выпускала меня в наказание из общежития. А мне было все равно. Джо ждал меня.

Я спросила его, как подвигается книга.

— Я ничего не писал, — сказал он.

— Очень плохо. Когда вы собираетесь ее закончить?

— Когда у меня появится возможность.

— Возможность? А что вы делали ночами?

— Я работал вместе с братом. Он пишет песни. Я сочинял для него стихи.

У меня рот открылся от удивления. Он словно сообщил мне, что Роберта Браунинга наняли играть на третьей базе за «Кадз».

— Вы шутите, — сказала я.

— Мой брат пишет замечательную музыку.

— Прекрасно. Просто великолепно.

— Я не собираюсь всю жизнь работать для него, — объяснил мне Джо. — Только пока он не добьется успеха. А потом все.

— И вы занимались этим все ночи? Совсем не прикасались к роману?

Джо холодно ответил:

— Я же сказал, что буду ждать, пока он добьется успеха. А когда он добьется успеха, я это брошу.

— А чем он зарабатывает на жизнь? — спросила я.

— Сейчас он все время проводит за роялем.

— Понятно. Джо-артист не работает.

— Хотите послушать музыку Сонни? — спросил Джо.

Я отказалась, но он все равно притащил меня в студию. Джо сел за рояль и сыграл мне мелодию, которую потом назвали «Я хочу слушать музыку». Конечно же, это было великолепно. Сбивало с ног. Я забыла обо всем на свете и вся отдалась музыке. Джо дважды сыграл эту мелодию. Когда он закончил, то провел худой рукой по черным волосам.

— Я подожду, пока он добьется успеха, — повторил он. — Когда он добьется успеха, я брошу.

Информирую вас, что Сонни Вариони был красивым, обаятельным, пресыщенным и лживым. И он великолепно умел импровизировать на рояле. Какие у него были пальцы! Ни у кого не было таких пальцев в 1926 году. Мне казалось, они так легко расправляются с клавиатурой, что просто не могут не придумать что-нибудь новое. Он очень сильно, даже мощно играл правой, но таких, как у него, басов, я не слышала даже у негров. Когда он бывал в ударе, он мог сунуть одну. руку за спину, чего я тоже никогда больше не видела, и играть одной рукой так, что вы бы наверняка не заметили разницы. Несомненно, он понимал, что талантлив. Он был настолько самодоволен от природы, что мог бы показаться почти скромным. Сонни никогда никого не спрашивал, нравится ли его музыка. Он заранее был уверен, что нравится.

Однако я всегда признавала, что в Сонни было и кое-что хорошее. Он понимал, если Берлины, Кармайклы, Керны, Айшемы Джонсы сочиняют мелодии, сравнимые по качеству с его собственными, то ни один из текстовиков Джо в подметки не годится. Если Сонни когда и хвастался публично, то он хвастался своим братом.

Сонни ни разу не позволил мне посмотреть, как они с Джо работают вместе, и мне ничего об этом не известно, кроме того, что рассказал мне сам Джо. Он рассказал, что Сонни обычно играет придуманную мелодию и играет раз пятнадцать, пока он, Джо, вслушивается в нее с бумагой и ручкой наготове. Думаю, это было больше похоже на трезвый расчет, чем на вдохновение.

Я ездила с ними в Чикаго, когда они продали «Я хочу слушать музыку», «Мэри, Мэри» и «Грязнулю Пегги». Мой дядя был адвокатом Тедди Барто, и это я повезла их к Тедди.

Когда Тедди с чувством объявил, что покупает разом три песни, братья Вариони не бросились к нему в объятия.

— Я хочу все три, — с еще большим чувством повторил Тедди. — Я покупаю у вас три песни. А у вас есть агент?

— Нет, — ответил Сонни, все еще сидевший за роялем.

— Тогда он вам не нужен, — сообщил им Тедди. — Я напечатаю ваши песни, и я буду вашим агентом. Ну же, выше нос. Я — хороший человек. А чем вы зарабатываете себе на хлеб?

— Я преподаю, — сказал Джо, глядя в окно.

— Я плету корзины, — сказал Сонни, не вставая из-за рояля.

— Вы должны немедленно переехать в Чикаго. Тут вы будете в гуще событий. Ведь вы самые настоящие гении, — изрек Тедди. — Я вам выписываю чек в счет будущих гонораров, и вы сейчас же переезжаете в Чикаго.

— Я не хочу переезжать в Чикаго, — возразил Джо. — Я не буду успевать на первый урок.

Тедди повернулся ко мне.

— Мисс Дали, повлияйте на этого парня. Он должен переехать в Чикаго, чтобы быть в гуще событий, происходящих в стране.

— Он прозаик, — ответила я. — Он не будет писать песни.

— В городе он тоже может писать романы, — мгновенно решил все проблемы Тедди. — Я люблю читать романы. Все любят читать романы. Это расширяет кругозор.

— Я не перееду в Чикаго, — упрямо повторил Джо, глядя в окно.

Тедди хотел было еще что-то сказать, но Сонни приложил палец к губам, приказывая ему молчать. И я возненавидела его за это.

— Ну, работайте, где хотите и как хотите, лишь бы это было на пользу вам обоим, — ловко подвел итог переговорам Тедди. — Вы меня не огорчили. Я уверен в успехе, это я вам говорю. А что касается остального, вы оба взрослые люди.

Когда мы ехали обратно в Уэйкросс, то попросили проводника принести нам стол и несколько часов подряд играли в покер. А потом я все поняла и мне стало плохо. Я бросила карты, ушла на площадку и закурила сигарету. Сонни тоже пришел и взял у меня сигарету. Как ни в чем не бывало, он стоял, возвышаясь надо мной. Он был самоуверен и страшен. Он был хозяин. Даже стоя на площадке между вагонами, он не мог не быть хозяином площадки.